Бессонница - это насилие ночи над человеком. (с) В. Гюго
Автор: varan_
баллада об офисном планктоне-Вы, конечно же, понимаете, что это поездка очень ответственная, и я вообще сомневаюсь, что вы сможете с ней справиться. Надеюсь, вы достаточно хорошо подготовились, мне не хотелось бы потом за вас краснеть. Помните, это они вам в лицо будут смотреть и улыбаться, а потом на аппаратном совещании обязательно скажут, что вы тупица. Лучше бы вообще не ехать вам, но другого выхода нет, поэтому придется вас отправить.
На тридцатой минуте этой тронной речи меня милостиво отпускают за порог кабинета.
Я иду на негнущихся ногах и чувствую, что зубы скоро сотрутся в крошку, а щеки покрыты красными пятнами. Дрожь пробирает до самых лопаток, голова кружится – кажется, вот-вот упаду в обморок.
Завтра я лечу в Москву на конференцию. Задача простая – зайти в головной офис, отметиться, послушать умных людей, выступить, если дадут время, с докладом. Если не дадут – и Бог с ним, там важно не мысль донести, а поставить галочку. Но я, конечно же, пятнадцать суток готовил этот доклад, переделывал ночами презентацию, показывал ее разным смежным специалистам и делал массу других телодвижений.
Больше всего на свете я боюсь ее потерять. Потерять ту, что вскормила меня и вспоила, прикрыла наготу и предоставила ночлег – прекрасную дефицитную менеджерскую работу. Ну и все, что к ней прилагается, конечно. Квартиру по ипотеке, машину в кредит, работу почти круглые сутки, отсутствие времени на личную жизнь, чужие повышения в обход меня. Я ничего не могу сказать в свою защиту – впереди еще четырнадцать лет ипотеки, и все, что поручают мне, я выполняю безоговорочно, вежливо улыбаясь.
В самолете я даже спать не могу. Накрывает страхом, пол уходит из-под ног, даже когда я сижу. Хочется кричать, надевать кислородную маску и проситься на выход. Лихорадочно учу наизусть каждую цифру в докладе. Все вместе они призваны доказать, что мы улучшили, увеличили, облегчили и разработали в пять-десять раз больше, чем все наши конкуренты вместе взятые.
Дедок на соседнем кресле косится на меня время от времени. Когда привозят чай, он помогает собрать рассыпавшиеся распечатки и участливо спрашивает:
-Что, сынок, тяжко тебя колбасит?
Я от неожиданности отвечаю в тон аксакалу:
-Это тебя, дед, колбасит, а я речь учу.
-А я думал, ты дунул чего для храбрости.
-Надо говорить – принял. А я вообще трезвенник. У меня одна ипотека всю печень уже съела, какой дунул. Да я если на пять минут опоздаю, мне душу заложить придется, чтобы выкрутиться.
-И дорого душа твоя стоит?
-Не разводи, дед, я пока еще работаю.
-Так ведь призрачно все в этом мире бушующем.
-Не, не отдам душу.
-Да мне и не надо, - смеется дед. – Интересно было, сколько ты попросишь. Знаешь, милок, уж больно у тебя вид жалкий. Я тебе и так помогу. Только ты мне скажи, чего хочешь.
Тема, само собой, затасканная. Я тут спец, у меня сестра парапсихолог. Каждые полгода новую телегу катит: трансерфинг, НЛП, визуализации, тибетские знахари… Ну да что такого, пошутим да и разойдемся.
-Я бы, дед, хотел уже не бояться. А то мне сороковник скоро, а так трясусь, словно в пятом классе физику не выучил.
-Сделаем, - говорит дедок, звонко прищелкнув пальцами. – Только ты, смотри, до конца теперь иди.
В аэропорту меня встретили на машине. Офис впечатлил – дорогой, с высокими окнами, с вышколенной охраной на входе. Я зарегистрировался и пошел в зал.
Тут начались неприятности. Зала не было; в небольшой совещательной сидели полтора десятка человек. Во главе стола расположилась невысокая дама средних лет. Она внимательно посмотрела на меня и продолжила речь:
-Новогодний буклет, который готовят наши коллеги, обсудим позже, а сейчас речь пойдет о другой важной задаче – новогодней сувенирной продукции. Ситуацию доложит Владимир Иванов, наш партнер из Липецка.
Все повернулись ко мне, а я, кажется, отчаянно покраснел. Что вообще происходит? Я вылетел из Красноярска на конференцию нефтяников, а прибыл в Москву из Липецка на совещание по новогодним сувенирам! Я рехнулся? Вот дед, вот удружил! Я бы сбежал, но ипотека! На мне висит ипотека! Если этот дед подсыпал мне в чай волшебный порошок – хорош же я буду по возвращении в Красноярск! Напился в самолете, отказался выступать, выскочил из зала! Нет, так просто я им не сдамся, наверняка это был казачок, засланный конкурентами!
Широко улыбаясь, я поднялся со своего места. Портфель на входе отобрали охранники, надо как-то выкручиваться.
- Вы точно уверены, что вопрос именно новогодних сувениров сейчас наиболее актуален?
-Более того, Владимир Петрович, я настаиваю на том, чтобы услышать ваше мнение именно сейчас.
Когда-то мне удавалось дурить преподов, надеюсь, прокатит и с этими бандитами.
-Главное, что хотелось бы сказать относительно сувенирной продукции в этом году – она должна быть полезной. Сколько можно заваливать потребителей уродливыми плюшевыми игрушками, банальными календарями и ежедневниками? Давайте проявим фантазию! Сделаем фирменные наборы елочных игрушек? Или купим шампанского и к нему -отличные этикетки? Или же качественные, повторюсь, качественные флэшки? А может быть, даже жесткие диски? Главное – понять, что ждут от нас потребители и партнеры… и какое сообщение хотим передать им мы!
Окружающие напряглись, и я решил сдобрить свое выступление шуткой.
-Нам важно не уподобляться производителям банальностей. Иначе так и будем всю жизнь изображать изобилие в виде горы фруктов, а если захотим изобразить еще и здоровье, из этой горы, что, будет выпрыгивать нагая девушка?
Мне-то, конечно, хотелось рассказать про кролика в военной форме, сидящего на яйцах и символизирующего Красноармейский бизнес-инкубатор (Красноармейск – это поселок такой, вы только лишнего не подумайте), но я решил промолчать. Тем более, что после моей зажигательной речи посыпались предложения, и к исходу первых полутора часов добрались до более-менее вменяемых, оставив в покое девушку, яйца и кроликов.
Домой я поехал на той же служебной машине. Мы долго петляли по закоулкам, по каким-то темным улицам, пока не добрались до места. Я вышел, пошатываясь от усталости, не включая света, нашарил кровать, кое-как стащил с себя одежду и уснул без сновидений.
Проснулся я от звонка телефона.
-Что вы себе позволяете! – услышал до боли знакомый голос. – Уже 9.15, а вас до сих пор нет на работе! Вам никто не разрешал опаздывать! Срочно жду от вас отчет о командировке!
Свою красноярскую начальницу я никогда, ни при каких обстоятельствах, ни с кем не перепутаю. Я даже обрадовался, что жизнь вернулась на круги своя. Вчерашнее выступление стало казаться бредом, но где же я был на самом деле – так и осталось загадкой.
Так все и понеслось. Успокоиться я не успел, так как жизнь стала выделывать удивительные чудеса. То по пути в офисную столовую я снова оказывался в креативном агентстве и за полчаса должен был выдать 15 слоганов для новогоднего буклета; то посреди совещания о вывозе за границу сотрудников на корпоратив я вдруг обнаруживал, что тщательно подготовленный доклад превратился в буклет по новейшим исследованиям в нефтедобыче, а потом звонила секретарша, и говорила, что меня ждут сотрудники головного офиса, только что прилетевшие из Сургута.
Начальниц у меня теперь было двое. Одна, которую я воспринимал почти как родную, продолжала выносить мне мозг своими придирками; другая не могла сказать ни «да», ни «нет» без многочисленных экивоков и реверансов. Как идиоты, отсиживались мы на совещаниях, а потом собирались в курилке или около туалетов, чтобы выяснить, кто что понял из ее указаний, и выработать хоть какую-то стратегию действий.
Поначалу я как-то еще надеялся на вторую зарплату. Но мини-выписка четко и недвусмысленно подтвердила, что ипотек у меня теперь две, и машин тоже. Правда, радости мне от этих приобретений было немного: машиной я не успевал пользоваться, так как постоянно переносился с одной работы на другую, а ипотечные квартиры видел лишь по ночам, да порой и в темноте.
И боялся я теперь вдвое больше обычного: страшно было представить, как я буду жить, лишившись обеих работ, обеих зарплат и имея на руках два долга по ипотеке.
В больницу меня увезли с совещания по продлению договора с поставщиками запчастей.
Долго втыкали иголки в разные части тела, потом подключили к капельнице и оставили в покое. Пришел врач, долго произносил сложные слова, а в конце перешел на русский язык и сказал:
-Готовьтесь провести здесь месяц.
-Какой месяц, вы что, с ума сошли?
-Вы русский язык понимаете, молодой человек? Я сказал: ме-сяц.
У меня все упало куда-то в район плинтуса. Я попытался встать - и понял, что не смогу. Потом из темноты выплыла тетка и сообщила, что будет меня пока что брить и мыть. Я закусил угол подушки, чтобы не зарычать, и закрыл глаза.
Спустя две недели за окном вдруг появились зеленые листочки. На подоконник стали прилетать голуби. Кто-то принес мне на тумбочку цветок, и он медленно стал раскрывать свои лепестки.
Когда роза распустилась полностью, позвонила родная нефтяная начальница и тоном, не терпящим возражений, намекнула, что мне следует написать заявление по собственному, пока на меня не повесили превышение и растрату.
-Оплатим все и премию выпишем, но вы же понимаете, что не сможете выполнять ту работу, которой мы от вас все ждем? И мы не можем ждать дольше!
Я посмотрел на зеленые листья так, словно увидел их впервые в жизни. И все подписал.
Когда меня наконец выпустили из больницы, я не удивился, обнаружив, что стою перед кабинетом начальницы номер два. Уже вовсю бушевало лето, было жарко и влажно, цвела сирень. Я даже думать не стал, написал заявление и вышел.
Правда, с продажей квартир мне пришлось покрутиться. Но зато машины ушли влет, как медом намазанные. Впрочем, я и сам их любил, только редко видел.
Купил рюкзак, покидал туда пару штанов и свитер, положил любимые книжки, раскидал деньги по нескольким кредитным карточкам и возблагодарил деда за подарок.
В первой жизни поехал в Аргентину, а во второй – на Кипр. Вышел на берег Средиземного моря, сел на горячий песок, полной грудью вдохнул чистый воздух с Кордильер и засмеялся.
баллада об офисном планктоне-Вы, конечно же, понимаете, что это поездка очень ответственная, и я вообще сомневаюсь, что вы сможете с ней справиться. Надеюсь, вы достаточно хорошо подготовились, мне не хотелось бы потом за вас краснеть. Помните, это они вам в лицо будут смотреть и улыбаться, а потом на аппаратном совещании обязательно скажут, что вы тупица. Лучше бы вообще не ехать вам, но другого выхода нет, поэтому придется вас отправить.
На тридцатой минуте этой тронной речи меня милостиво отпускают за порог кабинета.
Я иду на негнущихся ногах и чувствую, что зубы скоро сотрутся в крошку, а щеки покрыты красными пятнами. Дрожь пробирает до самых лопаток, голова кружится – кажется, вот-вот упаду в обморок.
Завтра я лечу в Москву на конференцию. Задача простая – зайти в головной офис, отметиться, послушать умных людей, выступить, если дадут время, с докладом. Если не дадут – и Бог с ним, там важно не мысль донести, а поставить галочку. Но я, конечно же, пятнадцать суток готовил этот доклад, переделывал ночами презентацию, показывал ее разным смежным специалистам и делал массу других телодвижений.
Больше всего на свете я боюсь ее потерять. Потерять ту, что вскормила меня и вспоила, прикрыла наготу и предоставила ночлег – прекрасную дефицитную менеджерскую работу. Ну и все, что к ней прилагается, конечно. Квартиру по ипотеке, машину в кредит, работу почти круглые сутки, отсутствие времени на личную жизнь, чужие повышения в обход меня. Я ничего не могу сказать в свою защиту – впереди еще четырнадцать лет ипотеки, и все, что поручают мне, я выполняю безоговорочно, вежливо улыбаясь.
В самолете я даже спать не могу. Накрывает страхом, пол уходит из-под ног, даже когда я сижу. Хочется кричать, надевать кислородную маску и проситься на выход. Лихорадочно учу наизусть каждую цифру в докладе. Все вместе они призваны доказать, что мы улучшили, увеличили, облегчили и разработали в пять-десять раз больше, чем все наши конкуренты вместе взятые.
Дедок на соседнем кресле косится на меня время от времени. Когда привозят чай, он помогает собрать рассыпавшиеся распечатки и участливо спрашивает:
-Что, сынок, тяжко тебя колбасит?
Я от неожиданности отвечаю в тон аксакалу:
-Это тебя, дед, колбасит, а я речь учу.
-А я думал, ты дунул чего для храбрости.
-Надо говорить – принял. А я вообще трезвенник. У меня одна ипотека всю печень уже съела, какой дунул. Да я если на пять минут опоздаю, мне душу заложить придется, чтобы выкрутиться.
-И дорого душа твоя стоит?
-Не разводи, дед, я пока еще работаю.
-Так ведь призрачно все в этом мире бушующем.
-Не, не отдам душу.
-Да мне и не надо, - смеется дед. – Интересно было, сколько ты попросишь. Знаешь, милок, уж больно у тебя вид жалкий. Я тебе и так помогу. Только ты мне скажи, чего хочешь.
Тема, само собой, затасканная. Я тут спец, у меня сестра парапсихолог. Каждые полгода новую телегу катит: трансерфинг, НЛП, визуализации, тибетские знахари… Ну да что такого, пошутим да и разойдемся.
-Я бы, дед, хотел уже не бояться. А то мне сороковник скоро, а так трясусь, словно в пятом классе физику не выучил.
-Сделаем, - говорит дедок, звонко прищелкнув пальцами. – Только ты, смотри, до конца теперь иди.
В аэропорту меня встретили на машине. Офис впечатлил – дорогой, с высокими окнами, с вышколенной охраной на входе. Я зарегистрировался и пошел в зал.
Тут начались неприятности. Зала не было; в небольшой совещательной сидели полтора десятка человек. Во главе стола расположилась невысокая дама средних лет. Она внимательно посмотрела на меня и продолжила речь:
-Новогодний буклет, который готовят наши коллеги, обсудим позже, а сейчас речь пойдет о другой важной задаче – новогодней сувенирной продукции. Ситуацию доложит Владимир Иванов, наш партнер из Липецка.
Все повернулись ко мне, а я, кажется, отчаянно покраснел. Что вообще происходит? Я вылетел из Красноярска на конференцию нефтяников, а прибыл в Москву из Липецка на совещание по новогодним сувенирам! Я рехнулся? Вот дед, вот удружил! Я бы сбежал, но ипотека! На мне висит ипотека! Если этот дед подсыпал мне в чай волшебный порошок – хорош же я буду по возвращении в Красноярск! Напился в самолете, отказался выступать, выскочил из зала! Нет, так просто я им не сдамся, наверняка это был казачок, засланный конкурентами!
Широко улыбаясь, я поднялся со своего места. Портфель на входе отобрали охранники, надо как-то выкручиваться.
- Вы точно уверены, что вопрос именно новогодних сувениров сейчас наиболее актуален?
-Более того, Владимир Петрович, я настаиваю на том, чтобы услышать ваше мнение именно сейчас.
Когда-то мне удавалось дурить преподов, надеюсь, прокатит и с этими бандитами.
-Главное, что хотелось бы сказать относительно сувенирной продукции в этом году – она должна быть полезной. Сколько можно заваливать потребителей уродливыми плюшевыми игрушками, банальными календарями и ежедневниками? Давайте проявим фантазию! Сделаем фирменные наборы елочных игрушек? Или купим шампанского и к нему -отличные этикетки? Или же качественные, повторюсь, качественные флэшки? А может быть, даже жесткие диски? Главное – понять, что ждут от нас потребители и партнеры… и какое сообщение хотим передать им мы!
Окружающие напряглись, и я решил сдобрить свое выступление шуткой.
-Нам важно не уподобляться производителям банальностей. Иначе так и будем всю жизнь изображать изобилие в виде горы фруктов, а если захотим изобразить еще и здоровье, из этой горы, что, будет выпрыгивать нагая девушка?
Мне-то, конечно, хотелось рассказать про кролика в военной форме, сидящего на яйцах и символизирующего Красноармейский бизнес-инкубатор (Красноармейск – это поселок такой, вы только лишнего не подумайте), но я решил промолчать. Тем более, что после моей зажигательной речи посыпались предложения, и к исходу первых полутора часов добрались до более-менее вменяемых, оставив в покое девушку, яйца и кроликов.
Домой я поехал на той же служебной машине. Мы долго петляли по закоулкам, по каким-то темным улицам, пока не добрались до места. Я вышел, пошатываясь от усталости, не включая света, нашарил кровать, кое-как стащил с себя одежду и уснул без сновидений.
Проснулся я от звонка телефона.
-Что вы себе позволяете! – услышал до боли знакомый голос. – Уже 9.15, а вас до сих пор нет на работе! Вам никто не разрешал опаздывать! Срочно жду от вас отчет о командировке!
Свою красноярскую начальницу я никогда, ни при каких обстоятельствах, ни с кем не перепутаю. Я даже обрадовался, что жизнь вернулась на круги своя. Вчерашнее выступление стало казаться бредом, но где же я был на самом деле – так и осталось загадкой.
Так все и понеслось. Успокоиться я не успел, так как жизнь стала выделывать удивительные чудеса. То по пути в офисную столовую я снова оказывался в креативном агентстве и за полчаса должен был выдать 15 слоганов для новогоднего буклета; то посреди совещания о вывозе за границу сотрудников на корпоратив я вдруг обнаруживал, что тщательно подготовленный доклад превратился в буклет по новейшим исследованиям в нефтедобыче, а потом звонила секретарша, и говорила, что меня ждут сотрудники головного офиса, только что прилетевшие из Сургута.
Начальниц у меня теперь было двое. Одна, которую я воспринимал почти как родную, продолжала выносить мне мозг своими придирками; другая не могла сказать ни «да», ни «нет» без многочисленных экивоков и реверансов. Как идиоты, отсиживались мы на совещаниях, а потом собирались в курилке или около туалетов, чтобы выяснить, кто что понял из ее указаний, и выработать хоть какую-то стратегию действий.
Поначалу я как-то еще надеялся на вторую зарплату. Но мини-выписка четко и недвусмысленно подтвердила, что ипотек у меня теперь две, и машин тоже. Правда, радости мне от этих приобретений было немного: машиной я не успевал пользоваться, так как постоянно переносился с одной работы на другую, а ипотечные квартиры видел лишь по ночам, да порой и в темноте.
И боялся я теперь вдвое больше обычного: страшно было представить, как я буду жить, лишившись обеих работ, обеих зарплат и имея на руках два долга по ипотеке.
В больницу меня увезли с совещания по продлению договора с поставщиками запчастей.
Долго втыкали иголки в разные части тела, потом подключили к капельнице и оставили в покое. Пришел врач, долго произносил сложные слова, а в конце перешел на русский язык и сказал:
-Готовьтесь провести здесь месяц.
-Какой месяц, вы что, с ума сошли?
-Вы русский язык понимаете, молодой человек? Я сказал: ме-сяц.
У меня все упало куда-то в район плинтуса. Я попытался встать - и понял, что не смогу. Потом из темноты выплыла тетка и сообщила, что будет меня пока что брить и мыть. Я закусил угол подушки, чтобы не зарычать, и закрыл глаза.
Спустя две недели за окном вдруг появились зеленые листочки. На подоконник стали прилетать голуби. Кто-то принес мне на тумбочку цветок, и он медленно стал раскрывать свои лепестки.
Когда роза распустилась полностью, позвонила родная нефтяная начальница и тоном, не терпящим возражений, намекнула, что мне следует написать заявление по собственному, пока на меня не повесили превышение и растрату.
-Оплатим все и премию выпишем, но вы же понимаете, что не сможете выполнять ту работу, которой мы от вас все ждем? И мы не можем ждать дольше!
Я посмотрел на зеленые листья так, словно увидел их впервые в жизни. И все подписал.
Когда меня наконец выпустили из больницы, я не удивился, обнаружив, что стою перед кабинетом начальницы номер два. Уже вовсю бушевало лето, было жарко и влажно, цвела сирень. Я даже думать не стал, написал заявление и вышел.
Правда, с продажей квартир мне пришлось покрутиться. Но зато машины ушли влет, как медом намазанные. Впрочем, я и сам их любил, только редко видел.
Купил рюкзак, покидал туда пару штанов и свитер, положил любимые книжки, раскидал деньги по нескольким кредитным карточкам и возблагодарил деда за подарок.
В первой жизни поехал в Аргентину, а во второй – на Кипр. Вышел на берег Средиземного моря, сел на горячий песок, полной грудью вдохнул чистый воздух с Кордильер и засмеялся.
@темы: Литература, Творчество